Игорь накачивает колесо шестёрки (1997 г.). Igor pumping air into the tire of my Lada #6 (1997).
Первая часть этого рассказа здесь …В 1995-1996 гг. мне приходилось почти каждые выходные ездить на своей шестёрке в Окский заповедник на Рязанщину. Тогда мы тестировали новый для России подход к стратегического планированию деятельности заповедников. Опыт был взят из системы национальных парков США, где весь коллектив участвует в разработке целей и задачей, рабочего плана развития ООПТ (особо охраняемая природная территория). Я взяла все, что мне показалось полезно из американского опыта планирования и адаптировала процесс под российские реалии. Проект мы стартовали с приездом тогдашнего директора Йеллоустонского национального парка, который провел семинар среди сотрудников заповедника. Заповедник был создан в 1935 году, накопилось много проблем. Коллектив меня назначал модератором процесса – ссылаясь на то, что им полезно взгляд со стороны.
Процесс стратегического планирования длился больше года. Посклольку сотрудники были загружены еще своей основной работой, мы проводили отдельные встречи 2-3 раза в месяц, обычно в выходные дни. Тогда трасса М-5 в Рязанскую область была не загружена, и дорога до посёлка Брыкин бор, где находится центральная усадьба заповедника (400 км от Москвы), занимала около 3,5 часа. Это если ничего по дороге не случилось…
Однажда летом я проехала Рязань перед закатом и выехала на большой мост через реку Оку. Вода отражала розовое небо, погода звенела. Дорога была пустая. Я рискнула нарушить правила дорожного движения и остановилась на мосту, чтобы сделать фотографию. Повернула руль и выехала на широкую аварийную полосу. Тут же правое переднее колесо провалось до бампера в открытый люк. Я вышла посмотреть и чуть мне плохо не стало – сквозь огромный открытый люк была видна быстробегующая вода далеко внизу.
Я понимала, что сама ничего не сделаю, поэтому стала топать обратно до поста ГАИ до которого было примерно километр. На посту попросила помощи, думала может машина у них будет, чтобы меня вытащить. Но транспортных средств у них не оказалось. Молодой гаишник, увидев что в беде девушка, к тому же иностранка, сказал: Поехали, посмотрим. На чем поедем? - я наивно спросила. Он тут же высунул свою полосатую палку и остановил первую попавшую машину и попросил водителя нас подвезти. Когда мы вышли около моей машины, он сначала мне прочитал лекцию о том, что на мосту остановиться нельзя, и потом нагнулся, уперся плечом в машину и с легкостью приподнял ее, пока я сдавала назад. С тех пор я никогда на мостах не останавливаюсь и очень опасаюсь открытых люков!
Это фотография из Интернета. Оказывается,
что мой случай далеко не уникален. Но, не
обманываю, мой люк был в два раз больше.
Через месяц я ехала опять по трассе М-5 и увидела, что засветился индикатор уровня масла. Нашла в каком-то небольшом населенном пункте магазин автозапчастей и купила моторное масло. Начала его наливать в отверствие для масла, и вся двухлитровая бутылка ушла. Проходящий мимо любопытный мужик остановился и спросил, остудила ли я двигатель перед заливкой? Опа! Когда через несколько минут стали проверять уровень масла, то он был выше необходимого. Что делать? Надо слить. А как? Под машину надо залезть. И тот же доброжелательный мужчина залез под мою машину и слил масло. Когда он оттуда вылез весь грязный и облитый маслом, я готова была его поцеловать за то, что он меня так выручил. Но когда вместо грязного поцелуя я ему предложила деньги, он отказался, пожелал счастливого пути и пошел дальше, обтирая руки носовым платком. Я почти уверена, что если бы я оказалась в подобной ситуации в Америке, ни один человек не вызвался бы так мне помочь (правда, там можно сразу вызвать службу Автомобильной ассоциации Америки - АAA, но пришлось бы долго ждать и много заплатить за свою ошибку).
Зимой ездить было опаснее, и после того как на заснеженном Ленинградском проспекте я влетела в снегоуборочную машину, впервые узнала что такое зимная резина (в США у всех просто “всесезонная”). Я обула свою машину (мне так нравится это выражение!) в зимний наряд и снова отправилась в Окский заповедник. После успешной двухдневной встречи там, мы с коллегей из WWF возвращались назад в темноте при сильном снегопаде. Впереди большая фура, видимость никакая. И вдруг из-под колес грузовика выскочил камень и разбил лобовое стекло. Стекло было обычное, поэтому мгновенно передо мной появилась непрозрачная стена молочного цвета. Кое-как остановилась, съехала на обочину. Пришлось полностью выбить стекло. Остальную двухчасовую дорогу домой я проехала со скоростью двадцати километров в час, при этом холодный, мокрый снег и грязь с проезжавших мимо грузовиков все время летели прямо в салон и лицо. Мой коллега периодически работал дворником, вытирал мне очки.
Отдельно про гаишников. В девяностых довольно мало было женщин за рулем. Когда останавливали меня (тогда без причины могли тормозить), гаишники всегда сперва удивлялись, что женщина а рулем. Когда я им показывала свои права из штата Колорадо, у них челюсти вообще от шока отвисали. Обычно дальше этого разговор не шел, и они меня отпускали.
В 1997 году я оставила свою офисную работу и переехала работать в Брянском лесу в отделе экопросвещения заповедника «Брянский лес» по приглашению тогдашнего директора заповедника Игоря Шпиленка. В первый мой год на Брянщине приезжали в гости мои родители. Я их встретила в Москве на машине и мы поехали 500 км до Брянского леса. Но вместо того, чтобы любоваться российскими просторами, моя мама все время со страхом смотрела на дорогу, причем не через окно, а через дыру в полу машины под ее ногами.
По дорогам Брянского леса, шестёрка мне мало пригодилась так, как асфальтированных дорог не было. Я стала ездить на вездеходном УАЗике. Отдала свою первую русскую машину в добрые и умелые руки – механику заповедника, который ранее во многом мне помогал. Он в результате полностью перебрал машину, оставил только кузов (а я даже не знала, что такое возможно). Моя белая шестёрка стала тёмно-синей с совершенно новой начинкой, то есть она была уже не моей. Но за то она в надежных руках проездила еще 15 лет.
